Я пишу книгу Endarkenment — о том, как американская политика, некогда построенная на принципах Просвещения, была перекроена евангельским христианством — и как эта вера преобразила политическую левицу. Начиная с холодной войны, когда евангелисты вошли в республиканскую политику, книга прослеживает длинную дугу до современных прогрессивных рухів, чья риторика поражает своей евангельской интонацией: от ритуалов публичного покаяния до исповедей первородного греха, испытаний на чистоту, відлучень и апокаліптичного мілленаризму, до місіонерського запалу привести школы, робочі місця та інститути у свою моральну паству. То, что началось как религиозный поворот на Праве, завершилось культурным переворотом на Леве, оставив Америку с политикой, которая всё меньше похожа на республику граждан и всё больше — на собрание верующих. Эта политика відчужила большую часть власного електорату, подпитывая подъем агрессивного Правого крыла и избрание Трампа, послесловие которого продолжает сотрясать мир. Книга — это призыв к гражданам Америки осознать это и услышать молчаливое большинство, которое противостоит этому повороту, пока не стало слишком поздно.
Соединённые Штаты — это проект Просвещения: республика, созданная для того, чтобы керувати спільним життям за спільними правилами, захищати права й розподіляти ресурси, тримаючи віру, совість і сім’ю подалі від рук держави. Этот политический порядок начал рушиться после окончания холодной войны. Когда история, казалось, подошла к концу, американская политика зробила тихий поворот — від своїх просвітницьких основ до театру приватних пристрастей: тіл, ідентичностей і сімейного життя. Турботи, які колись становили осердя політики — добробут, податки, громадянські та політичні права, спільне благо — зникли з поля зору, залишивши країну розділеною, а більшість американців, які досі вважають саме це змістом політики, — відчуженими і політично бездомними.
Эта книга рассказывает о том как всё так вышло. Она показывает, как когда-то маргинальное религиозное сообщество — давно подозрительно относящееся к светской власти и враждебное самой идее политики — поднялось, чтобы её перекроить. Без революций и кровопролития евангельские христиане тихо заполнили политическую паузу после холодной войны, изменив тон и язык американской политики. Под руководством таких фигур, как Джерри Фалуэлл, они перерисовали правых по своему образу: морализующих, мілленаристських, одержимых гріхом, спасінням і долею душ. Преображение правого крила теперь уже хорошо известно.
Куда более поразительным оказалось то, что произошло дальше. По принципу зеркала изменилась и левая сторона — сместив фокус с налогов, труда и гражданских прав на тела, идентичности и сексуальность. Движения, которые когда-то боролись за политические права и справедливое распределение ресурсов, обратились к борьбе за тела и души: пол, воспроизводство, идентичность. Гендер и секс — особенно женское тело, деторождение и желание, некогда бывшие сердцевиной евангельской морали, — переместились в центр политической жизни. Давние движения за права чернокожих, женщин и гомосексуалов уступили место спектаклю новых расовых и гендерных идентичностей. Стремление к равным правам сменилось притязаниями на особый статус обиженных «я». Обвинения в первородном грехе — в «белизне», «мужественности» или «западности» — заняли место гражданских и экономических требований. Публичные ритуалы исповеди, покаяния и отлучения — наряду с личными свидетельствами, когда-то свойственными только евангельским пробуждениям, — начали определять политическую речь. Даже экономические протестные движения, такие как Occupy Wall Street, растворились в моральном театре. А экологизм, некогда основанный на науке и праве, приобрёл милленаристский тон — апокалиптические предостережения, «углеродную вину» и ритуальное воздержание.
В политической традиции, когда-то созданной для того, чтобы держать сектантскую страсть вне политики, возникла новая сентиментализированная публичная сфера. В ней чувства и обиды «аутентичных “я”», объявленные священными и недоступными для разумного спора, сделали диалог невозможным.
Эта странная политика замкнула круг. Популистское Правое — некогда хранитель традиции, морального самообладания и семейных ценностей — усвоило ту самую выразительную грамматику, которую прежде осуждало. Митинги эпохи Трампа превратились в шатры пробуждения; политическая лояльность стала выражаться через свидетельства обиды, сигналы идентичности и ритуальные отлучения — включая, в последнее время, публичное “отменение” инакомыслящих после убийства Чарли Кирка. В результате крайняя Правица и крайняя Левица всё чаще звучат одинаково — в своей насмешке над наукой, средствами массовой информации, общественным здравоохранением, политическими институтами, экспертным знанием и самой идеей истины.
Несколько авторов уже отмечали сектантский характер этой новой политической жизни. Они указывали на её миссионерский пыл, одержимость чистотой и ритуалы моральной дисциплины. Джон Маквортер назвал это религией искупления и вины. Эндрю Дойл описывает новый пуританизм — со своими ересями, грешниками и святыми. Уэсли Янг проследил его становление как “идеологии-преемницы”, укоренённой в идентичности и убеждении, а не в рассуждении. Эти наблюдения схватывают настроение, но останавливаются на уровне метафоры. Эта книга идёт дальше. Она показывает, что так называемое “woke” не просто похоже на религию, а является невольным наследником конкретной традиции — американского евангельского протестантизма, который сформировал язык, ритуалы и внутреннюю жизнь новой секулярной Левицы.
Я пишу как антрополог — человек, обученный видеть закономерности за словами и поступками людей, смотреть сквозь их заявления на ту «грамматику идей», которая их формирует. Я обращаю внимание на ритуалы — не как на украшение, а как на выражение глубинных моральных логик, лежащих в основе общественной жизни. Я также пишу как украинка и американка, которая долго находила свой политический дом на левом фланге — и теперь чувствует себя политически бездомной. Нигде мировое разрушение просвещённой политики не ощущается для меня так остро, как в Украине, где я живу и пишу под вой сирен, наблюдая, как обе мои родины разрываются на части. После вторжения России я видела, как многие на крайнем правом и крайнем левом флангах оправдывали или поддерживали войну Путина. Но я видела и другое — тихое сплочение вокруг старых идеалов. В редкий момент политической ясности люди по обе стороны партийных и национальных границ инстинктивно встали на сторону Украины. Это был самый отчётливый за десятилетия жест в поддержку политики, основанной на правах, свободе и законе. Эта книга — не залп в культурных войнах, а размышление о том, как они овладели нашим сознанием, и призыв противостоять помрачению разума, которое они породили — в Америке и за её пределами.